Так что же подтолкнуло католиков и православных к сближению? Геополитика православно-католического сближения

15 сентября с.г. председатель Отдела внешних церковных связей Московской Патриархии митрополит Волоколамский Иларион (Алфеев) дал интервью газете «НГ-религии», в котором рассказал о современном состоянии и перспективах развития православно-католических отношений, а шире говоря – межхристианского и межрелигиозного диалога. Мы приводим это интервью полностью.

– Ваше Высокопреосвященство, в последнее время наблюдается заметное потепление отношений между Московским Патриархатом и католическим миром. Многие отмечают, что католики и православные объединяются на основе общей цели – дать ответ секулярным силам в Европе. Можно ли сказать, что в условиях XXI века, когда сам фактор религии оказывается на периферии системы ценностей европейцев, сближению двух конфессий больше не мешают богословские различия?

– Действительно, в последние годы стабилизировались отношения Русской Православной и Римско-Католической Церквей, которые на протяжении нескольких лет до этого были весьма напряженными. Наше сотрудничество строится сегодня на платформе честного и открытого диалога, в первую очередь о ценностях, на которых зиждется европейская культура, в том числе и русская. Мы отчетливо осознаем, что те силы, которые вы назвали секулярными, стремятся к искоренению самой памяти о христианских основаниях европейской цивилизации. Более того, практически все народы не только Европы, но и всего мира оказались после падения мировой коммунистической системы в едином культурном и политическом пространстве, следствием чего является возникновение нового массового типа человека, оторванного от корней, в частности, от религиозной культуры.
Что касается богословских различий между православными и католиками, могу заверить скептиков, что наш диалог и сотрудничество с Католической Церковью не ставят перед собой задачу объединить обе Церкви на основе компромиссов в области вероучения. Такой путь был многократно отвергнут соборным разумом Православной Церкви и не имеет перспективы в будущем. Напротив, Восточная Церковь, не отказываясь от диалога с Западной, всегда настаивала на неукоснительном соблюдении решений Вселенских Соборов и верности святоотеческому преданию. Разрыв с Римом, однако, не мешал православным в XVII–XVIII веках направлять в католические учебные заведения Италии своих студентов, из которых впоследствии выросли замечательные иерархи Русской Церкви. Вспомним также, что перед лицом турецкого и арабского нашествий Византийская империя искала помощи христианского Запада, а мы сейчас тоже живем в условиях нашествия антихристианской пропаганды, развращающей наших сограждан, способствующей вандализации наших обществ. В этом смысле мы все чувствуем себя «в одной лодке».

– Складывается впечатление, что сближение последних месяцев между Русской Православной Церковью и польскими католиками происходит на почве антикоммунизма и осуждения сталинского времени. На ваш взгляд, может ли идея христианского диалога стать основным противовесом левым политическим тенденциям и возможности коммунистического реванша в Европе?

– В последние два десятилетия отношения между Россией и Польшей складывались непросто. Однако и в российском, и в польском обществе осознавалась необходимость примирения, в том числе и в церковной среде. Церкви – Православная в России и Римско-Католическая в Польше – играют огромную роль в жизни наших стран, поэтому они взяли на себя инициативу содействовать процессу примирения. Нам было необходимо осознать причины, препятствующие сближению наших народов, тщательно проанализировать события, последствия которых нас разделили и стали причиной недоверия и непонимания. В российском и польском обществах широко обсуждались события советско-польских войн 1920–1921 и 1940 годов, раздел Польши согласно пакту Молотова – Риббентропа, трагедия в Катыни, жертвами которой стали более 20 тысяч польских военнопленных. И россияне, и поляки увидели, что движущей силой советской агрессии против Польши в начале 20-х годов прошлого века была коммунистическая идеология, а сама война выдавалась большевистской пропагандой за начало мировой революции.
Анализ этих событий привел общественное мнение к выводу, что коммунистическая идеология целиком несет ответственность за недоверчивые и порой опасливые отношения между нашими странами и народами. Но на основе чего мы можем примириться? Что является тем достоянием, которое можно считать для нас общим? Ответ очевиден – христианская традиция, имеющая веками складывавшиеся точки опоры в менталитете, образе мысли и психологическом складе граждан обоих государств.
Не думаю, что следует противопоставлять диалог между христианскими Церквами левым политическим тенденциям, поскольку эти явления по своей сути лежат в разных плоскостях и преследуют разные цели. Я также не вижу в настоящее время предпосылок для коммунистического реванша в Европе, поскольку эта идеология ушла в прошлое, унеся с собой десятки, если не сотни миллионов человеческих жизней.

– Вы заявляли, что диалог протестантов с православными и католиками затруднен из-за либеральных тенденций в протестантских общинах Европы. По вашему мнению, протестантские Церкви не смогут участвовать в заявленной Московским Патриархатом и Ватиканом «новой евангелизации» Большой Европы?

– Действительно, либеральные тенденции за последние три десятилетия возобладали в большинстве протестантских Церквей и общин Европы и Северной Америки. Они выражаются в первую очередь в ревизии традиционных норм христианской нравственности, антропологии, в частности, в принятии гомосексуализма как альтернативной формы человеческой сексуальности, якобы не противоречащей христианской нравственности и учению Церкви, что, однако, напрямую опровергается Священным Писанием. Начало практики рукоположения женщин для несения пастырского служения в этих Церквах также отражает пересмотр основных положений христианской антропологии, в частности, представления о месте и роли женщины в Церкви, семье и обществе.
Очевидно, что руководство протестантских общин, принимая такие решения, заботилось исключительно о соответствии действующего церковного учения нормам и правилам секулярного общества, благословляя все то, что не считается предосудительным с точки зрения либерального секуляризма. Кроме того, тенденции, свойственные направлению, в котором дрейфуют сегодня некоторые протестантские Церкви, все более утрачивают специфический религиозный характер, постепенно превращаясь в общественные организации, занимающиеся борьбой за социальную справедливость.
Всё это существенно затрудняет наш диалог с протестантами, и наша Церковь в последние годы была вынуждена прекратить двусторонние отношения с рядом протестантских Церквей Европы и Америки. В то же время мы сознаем, что среди верующих протестантов есть многие, кому позиция православных и католиков куда более близка, нежели мнение собственного церковного руководства. Нам известно, что этих верующих объявляют в своих собственных Церквах «фундаменталистами», «фанатиками» и «сектантами» только из-за того, что они придерживаются точки зрения, отличной от декларированной официально, и пытаются ее отстаивать. С этими протестантами мы готовы сотрудничать в различных проектах, включая проект «новой евангелизации» Европы, о котором вы упоминаете.

– Недавний соцопрос католического духовенства Австрии показал, что большинство священнослужителей выступают за отмену обязательного обета безбрачия. Если подобное произойдет в ближайшем будущем, не изменит ли это отношение к Римско-Католической Церкви со стороны Русской Церкви, не будет ли это воспринято как победа либеральных тенденций, губительный отход от многовековых традиций?

– Без сомнения, общеобязательный целибат духовенства, введенный в Западной Церкви в XII веке, был неизвестен раннехристианской эпохе. Восточные Церкви сохранили древнюю практику, позволяющую рукополагать женатых мужчин в священный сан. На христианском Востоке практика Римской Церкви в этом отношении издревле вызывала критику. Исходя из этого православные, считая проблему обязательного целибата духовенства внутренним делом Римско-Католической Церкви, могли бы только приветствовать его отмену, если она произойдет. Мы скорее сочли бы упразднение практики безбрачия духовенства возвращением к традиции древней Церкви, нежели отходом от многовековых традиций и либерально-модернистским креном.

– Одновременно со сближением Православных Церквей с Римско-Католической Церковью среди верующих обозначаются группы противников экуменизма. Мы наблюдали это на Кипре во время визита Папы Римского и отмечаем эту тенденцию в высказываниях некоторых епископов Русской Православной Церкви. Как вы считаете, не станут ли протестные голоса в православной среде препятствием для диалога с западными христианами, и вообще, как учитывается мнение консервативной части духовенства и мирян в экуменическом диалоге?

– Да, группы противников межхристианского и межрелигиозного сотрудничества существуют в каждой из поместных Православных Церквей. Чаще всего эти люди не имеют глубокого знакомства как с инославными христианами, так и со спецификой такого рода сотрудничества. Следует признать, что дискурс многих «ревнителей» зачастую носит не богословский, а психологический и даже политический характер, что существенно затрудняет ведение с ними дискуссии, ибо разговор ведется при этом на разных языках.
Тем не менее диалог с противниками межхристианских контактов в нашей Церкви имеет место, их мнение принимается во внимание при составлении соборных документов, при принятии соответствующих решений. Думается, что популярность такого рода «ревнительства» в нашей Церкви будет уменьшаться, так как Россия постепенно занимает свое место в мировом сообществе, к нам приезжают миллионы иностранных гостей, имеется колоссальное (притом постоянно растущее) число смешанных браков с инославными, миллионы наших православных соотечественников живут за границей. Это способствует близкому знакомству наших верующих с неправославными христианами и учит их искать пути взаимодействия.
На мой взгляд, было бы полезно направить энергию «ревнителей» на борьбу с теми явлениями, которые угрожают стабильности и здоровью нашего общества, подрывают его нравственные устои, в конечном итоге усиливая его секуляризованность. В этом смысле перед нами огромное поле деятельности, на котором для всех хватит места.

Честно признаюсь, я поначалу не хотел затрагивать тему встречи Папы Римского Франциска и Патриарха всея Руси Кирилла, которая 12-го февраля произошла на Кубе. Хотя это встреча действительно историческая — ведь речь идёт о прямых контактах между главой Римско-католической церкви и церкви Православной. И случилось это впервые за тысячу лет!

Однако, во-первых, я не разделяю восторгов, которыми многие наши СМИ эту встречу обставили. На самом деле это пока только попытка сближения двух главных церквей христианского мира. И насколько глубоко зайдут начавшиеся контакты, не скажет сегодня никто — по этому поводу пока можно выразить лишь острожный оптимизм.

Во-вторых, на нашем сайте тему Православия и Католицизма мы затрагивали не раз и не два...

Тем не менее, многие читатели обратились ко мне лично высказать свою точку зрения на это событие. Поэтому я решил откликнуться, в том числе повторив и многое из того, о чём писал раньше...

Начну с позиции зарубежных скептиков, особенно из числа украинских и польских русофобов, которые всячески пытаются принизить значимость встречи. Они сегодня, словно под копирку, дружно говорят о том, что ничего, мол, особенного не произошло. Ведь Патриарх Кирилл не является главой всех православных граждан, а лишь возглавляет Русскую Православную церковь. И потому это была встреча главного католика с одним из православных иерархов.

Но на самом деле это далеко не так.

Мне лично довелось побывать в целом ряде стран, где сильно православие – от святынь Иерусалима до церковных подворий Сербии. Посещал и резиденцию Вселенского Патриарха в Стамбуле – формального главы всех православных людей. Так вот, могу утверждать смело – всё это существует во многом лишь благодаря мощной поддержке Русской Православной церкви, от материальной до духовной. Поэтому наша церковь, по сути, является главной в православном мире, и от её позиции вообще зависит вся его устойчивость!

Поэтому встречу на Кубе действительно можно рассматривать именно как историческую встречу Католицизма и Православия, которая, возможно, станет для всех христиан переломной...

Единая христианская церковь раскололась в середине XI века, в 1054 году, когда Римский папа и Константинопольский патриарх взаимно прокляли друг друга. Формально речь шла о некоторых чисто церковных обрядах, которые толковались православными и католиками по-разному. И, чего уж там греха таить, это ещё во многом была и сугубо светская политическая борьба за души (а значит и кошельки) прихожан конкурирующих между собой церковных иерархов.

Впрочем, самое главное расхождение заключается в том, что католицизм требует признать одного из многих христианских епископов – римского – самым главным, по сути, божьим наместником на земле и к тому же абсолютно во всём непогрешимым.

Причём это утверждение католики всегда пытались доказать православным грубой силой!

О настоящей войне как против России, так и против православной веры, которую на протяжении столетий вёл Ватикан, можно написать целые книги. О многочисленных крестовых походах рыцарей Ливонского ордена на Русь, о тотальном разрушении православного Константинополя западными крестоносцами в 1204 году – по данным британских историков, этот разгром, учинённый потомками «рыцаря Роланда и короля Артура», был более варварским и чудовищным по своим последствиям, чем захват города турками-османами, случившийся двумя столетиями позднее.

Креста на них нет

Очень агрессивно вела себя Католическая церковь в годы Второй мировой войны, особенно на территории Югославии. Здесь с молчаливого согласия Римского престола и при содействии Гитлера в одной из югославских республик – Хорватии – в 1941 году власть захватили фашисты из организации усташей (повстанцев-националистов).

Примечательно, что усташи числили себя ревнивыми сторонниками католической веры. В руководстве усташской партии значились практически все местные католические иерархи во главе с архиепископом Алоизом Степинцем. О том, что творили эти «добрые католики» можно прочитать в книге итальянского историка Марка Аурелио Ривели «Архиепископ геноцида: монсеньор Степинац, Ватикан и усташская диктатура в Хорватии 1941-45 г.г». То, что автор — итальянец и католик, лишний раз гарантирует его беспристрастность, поскольку избавляет его от нареканий в возможной национальной и конфессиональной предвзятости.

Книга рисует жуткий облик настоящих изуверов в рясах, которые занимались физическим истреблением всех некатоликов в Хорватии и в Боснии. Усташи организовали для неугодных лагеря смерти, комендантами некоторых из них были поставлены католические монахи. Перед творимыми там зверствами порой бледнеют даже ужасы нацистских концлагерей. Диакон Владимир Василик в своей аннотации справедливо пишет:

«Читать эту книгу тяжело. Не потому, что она написана тяжёлым языком, напротив, стиль автора ясен и понятен… Страшны те факты, которые излагает автор. 700 000 умерщвленных хорватами только в концлагере Ясеновац. Из них 500 000 — православные сербы. Остальные — евреи, цыгане.

Ясеновац — не единственный лагерь. Был еще лагерь в Жадовно, где по различным подсчётам было убито от тридцати пяти до семидесяти пяти тысяч человек. Около семидесяти тысяч человек (в основном женщины) было уничтожено в Старой Градишке — отметим, что в числе охранниц там служили католические монахини. Нельзя упомянуть и о лагере в Слано на острове Паго, где усташи уничтожили около десяти тысяч сербов. И это лишь несколько из десятков хорватских лагерей, где сербы подвергались планомерному истреблению.

И как их убивали! Кто-то умирал от голода, непосильного труда, эпидемий. Кого-то расстреливали. Но значительную часть умертвили холодным оружием — взрезали горло специальными ножами — „серборезами“, разбивали головы молотами, отрезали руки, ноги, пальцы, уши, губы, выкалывали глаза, женщинам отрезали груди.

Глава „Независимого Государства Хорватия“ Анте Павелич однажды показал итальянскому корреспонденту целую корзину, наполненную чем-то слизистым. „Это устрицы?“ — спросил его корреспондент? „Нет, — с доброй улыбкой ответил Павелич, — это сербские глаза, двадцать килограмм, дар моих верных усташей“ (Ривели. Архиепископ геноцида. с.66). Упоминания о таких корзинах встречаются неоднократно. Например, рассказы о том, как один усташ носил бусы из сербских глаз, а другой — ремень, с которого свисали сербские языки (Там же, с. 103). Некоторых сербов принуждали пить ещё тёплую кровь их зарезанных родственников, а затем резали и их...

Отметим, что Павелич был благочестивым католиком, даже в изгнании в Аргентине он каждый день слушал мессу. Хорватское государство он мыслил как католический бастион, противостоящий Православию, исламу и коммунизму. Он неуклонно боролся за традиционные католические ценности и именно апеллируя ими призывал своих сподвижников к безжалостности: „Мы не имеем права быть гуманными“...

Идеологию усташей и их главы лучше всего охарактеризовать как клерикальный фашизм. Усташи до войны экстремистскими способами стремились к полной независимости Хорватии от единой Югославии, а достигнув её, объявили гражданами только арийцев — хорватов и немцев, а всех прочих (сербов, евреев, цыган) — только собственностью государства, как скот. Павелич был категоричен: для окончательного решения хорватской проблемы требовалось одну треть сербов истребить, другую — окатоличить, третью — изгнать».

Вот факты из биографии некоторых католических священнослужителей, бывших ещё и активными усташами. Например, священника Дионисия Юричевича, который обратился к жителям города Стаза (куда он прибыл для насильственного крещения православных) со следующими словами:

«Мы все прекрасно знаем, куда будут высланы те, кто откажется от крещения. Эти южные области я уже очистил от всех, от младенцев до стариков. И, если будет необходимо, я сделаю это и здесь, потому что сегодня не грех убить даже семилетнего ребёнка, если он мешает нашему усташскому режиму... Не обращайте внимания на моё священническое облачение. Знайте, что я, при необходимости, возьму в руки автомат и истреблю всех, кто будет противостоять государству и усташским властям».

Как пишет по этому поводу диакон Владимир Василик: "Всего насильственно было перекрещено 2 400 000 человек. Но и перекрещивание не всегда спасало от гибели. Часто усташи убивали новообращённых, объясняя им: «Нам нужны не ваши тела, а ваши души».

А вот другой католический деятель, монах ордена святого Франциска Мирослав Филиппович. Свой «крестовый поход», как говорят свидетели, Филиппович начал со следующего призыва к усташам: «Обращайте этих дегенератов в христианство во имя Божие. Я подам вам пример». После чего монах собственноручно перерезал горло сербскому ребёнку...

В 1942 году этот монах-изувер стал комендантом уже упомянутого концлагеря Ясеновац. Он лично расстрелял сотни людей. При этом приставлял к ранам своих жертв резиновый шланг и заявлял, что «желает напиться крови сербов и коммунистов»...

А что же архиепископ Алоиз Степинац, который, как христианин, должен был удержать свою паству от таких преступлений? А ничего! По словам Владимира Василика:

«Его отношение к преступлениям усташей — в основном нейтрально-благожелательное. Он приветствовал „поглавника“ Павелича и его программу, принимал его милости и награды, всеми средствами укреплял новую власть и добивался дипломатического признания Ватиканом „Независимого Государства Хорватии“, которое и было получено de facto. Он раздавал палачам иконки и кресты, вместо того, чтобы отлучать от Церкви, публично одобрял всё то, что совершалось в Хорватии. Как глава военного духовенства, он не сделал ничего, чтобы удержать своих подчиненных от преступлений! Правда, приватно он посылал Павеличу письма с некоторыми протестами, главным образом после Сталинграда, но от них жертвам геноцида было ни жарко, ни холодно... А перед своим бегством в 1945 году Павелич доверил Степинацу часть награбленного у жертв золота...

В 1998 г. папа Иоанн-Павел II беатифицировал архипепископа, причислил к лику святых. Это — плевок в лицо сотням тысяч жертв усташского геноцида! И признание сопричастности Ватикана к этим преступлениям. Ибо папа Пий XI практически никак не реагировал на террор в Хорватии, хотя знал о нем всё. Не отлучил палачей от Церкви, хотя в 1949 отлучил всех коммунистов. Более того, принимал делегации усташей в Ватикане. А после войны Католическая церковь по т.н. „крысиной тропе“ обеспечила бегство многих хорватских палачей, в т.ч. и самого Анте Павелича в Испанию, Аргентину и другие приятные места»...

Не осудила Католическая церковь и деяния «добрых католиков» на землях Польши, где они упорно, буквально веками пытались разрушить православную веру населявших страну белорусов и украинцев. Разрушали всеми доступными способами – от убийств православных священников до разрушения храмов. Действовали они с большевистским размахом – чего только стоит один ритуальный взрыв собора Александра Невского в Варшаве, случившийся в 20-е годы по приказу главы польского государства Юзефа Пилсудского! И я не удивлюсь, если выяснится, что в деле и в способах истребления православного христианства большевики учились именно у Ватикана.

Кстати, связи католиков и большевиков – отнюдь не только предположение. Сегодня известно, что Ватикан в своё время был очень удовлетворён Октябрьской революцией. В 20-е годы Папа Римский даже обратился к вождям ВКП(б) со специальным посланием, где помимо поздравлений с «революционным прогрессом» выражал готовность заменить разгромленное на русской земле православие католической верой. Правда, атеисты-большевики не поняли такого «юмора», оставив папское послание без ответа, однако Ватикан не покидали надежды духовного захвата России.

Русский эмигрант второй волны Николай Рутченко оставил по этому поводу интересные воспоминания. В 1945 году он оказался в Риме, где стал свидетелем того, как католики пытались обрабатывать наших беженцев, которые по разным причинам после Великой Отечественной войны отказались возвращаться в Советский Союз. Представители Ватикана внушали беженцам мысль о том, что Россия с точки зрения христианства представляет собой настоящую пустыню и что после падения большевизма ей необходимо «второе крещение» (разумеется, по католическому обряду)...

В общем-то, Ватикан попытался сделать это на практике, сразу после распада Советского Союза. В 90-е годы на территории Западной Украины православные приходы подверглись настоящему разгрому со стороны греко-католиков, признающих верховенство Папы Римского — после Евромайдана эти нападки только усилились. Кроме того, католики в начале 90-х развернули активную миссионерскую деятельность в СНГ, стараясь вербовать в свои ряды не только атеистов или язычников, но и верующих православных христиан...

Бог ушёл из Европы и уходит из Азии

Вот почему руководство РПЦ долго воздерживалось от прямого общения с Римским престолом. Ситуация резко изменилась лишь совсем недавно. Причём шаги навстречу активно стали предпринимать именно католики. Они признали Православную церковь равноапостольной (то есть равной католической), пусть и в общих словах, но всё же покаялись за вековые преступления своих единоверцев против православных людей. И фактически свернули миссионерскую деятельность среди прихожан РПЦ.

Что же подвигло католиков на такую уступчивость?

Причин тут много. Но главная заключается в том, что Католическая церковь столкнулась с небывалым кризисом в собственных рядах. Дело в том, что христианская вера стала уходить из Европы, когда-то главной опоры католицизма. Ей на смену пришёл либеральный нигилизм, замешанный к тому же на легализации и прославлении всех известных библейских грехов – от стяжательства до гомосексуализма. Не зря российские пользователи интернета остроумно прозвали Европейский континент «Гейропой», где уже нет ничего христианского...

«Статистика свидетельствует – христиане всё чаще становятся жертвами большинства преступлений на религиозной почве, совершаемых в Европе. В докладе „О преступлениях на почве ненависти“ эксперты ОБСЕ приводят потрясающие цифры – в одной только Британии за 2013 год зафиксировано 1543 таких преступления, включая и случаи осквернения христианских храмов – фасады и стены многих церковных зданий осквернялись граффити и надписями оскорбительного содержания.

Да и вообще, с каждым годом христианских храмов в Европе становится меньше. В некоторых странах здания церквей даже выставляются на продажу. Торговля культовыми христианскими постройками приняла массовый характер, например, во Франции. Новые владельцы переделывают храмы в кинотеатры, рестораны, бары, пабы и клубы, в монастырях открывают отели. А в городке Вьерзон покупателем одной из церквей выступила марокканская ассоциация, объявившая о намерении перестроить приход в мечеть...

Во время Рождества во многих странах ЕС стали запрещать публично выставлять христианские символы – даже такие привычные, как рождественская ёлка. Да и само Рождество многие европейцы теперь политкорректно называют „зимним праздником“...

Кроме того, европейские законы запрещают христианам открыто носить кресты и даже сажают за это в тюрьмы! Многие помнят случай, когда ведущая норвежского телевидения Сив Кристин Саелманн была уволена за появление в телеэфире с нательным крестиком, что возмутило телезрителей-мусульман. И в большинстве случаев Европейский суд по правам человека, куда обращаются с жалобами христиане, встаёт на сторону их обидчиков».

Неудивительно поэтому, что Католическая церковь сегодня, как никогда, нуждается во всемерной поддержке, в том числе и во внешней. Вот почему католики и вспомнили о «православных братьях», у которых падение веры идёт всё же не такими сильными темпами.

Один из католических иерархов недавно так прямо и заявил: сегодня последней надеждой традиционного христианского мира Европы является именно Россия – потому что её президент Владимир Путин не боится в открытую говорить о христианстве как основе европейской цивилизации, а также поддерживать законы, ограничивающие наступление толерантной диктатуры сексуальных меньшинств...

Сегодня остро встал вопрос и о судьбе христиан в Азии, которые подвергаются самому настоящему поголовному истреблению. Как пишет другой наш автор Юлия Чмеленко:

«Архиепископ Сильвано Томази, постоянный наблюдатель Ватикана при ООН, свидетельствует о том, что ежегодно более 100 000 христиан там умирают по причине религиозной нетерпимости. А согласно информации Эндрю Уайта, пастора англиканской церкви в Багдаде, за последнее десятилетие христианское население Ирака – опять же в силу религиозных преследований – сократилось с 1,5 миллиона до 200 000 человек!

В Сирии исламские фундаменталисты из ИГИЛ чуть ли не поголовно вырезают немусульманское население – там скоро вообще не останется районов, населённых христианами. Тревожит ситуация и в других, более благополучных на первый взгляд странах.

Например, в Египте, где живут христиане-копты. Австралийский профессор Рами Тадрос опубликовал специальное исследование о гонениях на этих людей и привёл соответствующую статистику. В конце своей работы автор приходит к выводу, что „египетские власти не только умышленно пренебрегают своими обязанностями по отношению к коптскому населению, но и порой сами принимают непосредственное участие в антихристианских акциях“.

За последние пять лет около 300 тысяч христиан покинули Египет. И число их в стране неуклонно сокращается...».

Всё это, конечно же, не может не тревожить христианский мир. И не только католиков. Поэтому понадобились объединённые усилия самых влиятельных христианских церквей для спасения гонимых. В том числе и через личную встречу Папы и Патриарха, которые выпустили совместное обращение в защиту как самих христианских ценностей, так и людей, их исповедующих.

Так что посмотрим, насколько всё это глубоко серьёзно. Главное, чтобы верх вновь не взяла человеческая гордыня, которая, собственно, когда-то и породила церковный раскол. Да и католикам следует продолжить своё покаяние и кардинально пересмотреть список своих святых — уж очень много там разного рода мракобесов, ненавистников Православия (вроде архиепископа Степинца), которые явно не смотрят на нас с неба, а скорее горят в аду...

Вадим Андрюхин, главный редактор

"ЭКСПЕРТ": "Богозаповеданное сближение. Молебен Патриарха всея Руси Алексия II в соборе Парижской Богоматери - этапный шаг к сближению Русской православной и Католической церквей"

Собор Парижской Богоматери - один из самых знаменитых католических храмов. Именно храмов. Для нас это еще не вполне привычно, но в Европе любой собор, каким бы древним он ни был, какую бы историческую ценность ни представлял и какое бы количество туристов с фотоаппаратами ни привлекал, - это в первую очередь действующий храм, где проводятся мессы, звучат проповеди и куда воскресным утром, в праздники или просто так, идут прихожане. Причем собор Парижской Богоматери - действительно великий храм. И никакие толпы туристов с фотоаппаратами не могут помешать величественным звукам органа, уходящим вверх, к сводам храма, и оттуда с силой и мощью обрушивающимся вниз, торжественному шествию процессии предстоятеля, идущей будто бы из какой-то другой пространственной реальности, с этим самым "Во имя Отца и Сына и Святого Духа", и наконец, с той пронзительной силой, которую обретает голос обычной женщины, поющей псалом. Застывшая в камне сила веры далеких эпох вырывается наружу, и горе случайно замешкавшемуся туристу: залитое слезами лицо - меньшее, чем он может отделаться.

Историческое событие

Визит Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II в Страсбург на сессию Парламентской ассамблеи Совета Европы и в Париж по приглашению католических епископов Франции был запланирован давно. Все, собственно, и прошло по плану: речь в ПАСЕ, посещение собора Парижской Богоматери, встреча с президентом Франции Николя Саркози и с православными епископами в Париже, молебен в парижском православном храме Трех Святителей при ожидаемо большом скоплении народа и посещение русского кладбища в Сент-Женевьев-де-Буа. Формально никаких сенсаций - ни встречи с папой, о которой много говорили перед визитом, никаких скандалов в ПАСЕ, никаких радикальных заявлений.

Однако само по себе появление предстоятеля Русской православной церкви, выступающего в цитадели прогрессивной общественности перед делегатами ПАСЕ, говорящего там о вере, свободе, достоинстве человека, обретаемом в Боге, о трагическом разрыве прав человека и нравственности, - это все же сенсация. Что же до кадров из собора Парижской Богоматери, где патриарх в окружении католических епископов (архиепископа парижского Андре Вэн-Труа и священнослужителей возглавляемой им епархии) поклоняется Терновому венцу и проводит православный молебен - это даже не сенсация, это полномасштабное историческое событие.

Французская пресса писала, что "такого не было тысячу лет", то есть попросту никогда.

Никогда глава Русской православной церкви не посещал католическую столицу с официальным визитом по приглашению католических епископов, никогда не совершал молебен в кафедральном католическом храме. Но дело даже не только в этом. Святейший Патриарх Московский и всея Руси в полном облачении стоит на амвоне одного из самых значимых и величественных храмов католического мира. На уровне ощущений, в том числе визуальных, бытовой церковной практики сделан огромный шаг к сближению двух ключевых христианских церквей. Стена, разделявшая наши церкви, если не разрушена, то больше не является собственно стеной, она перестала быть непроницаемой.

История противостояния

История отношений русского православия и католицизма лучше всего описывается как история противостояния. Не всегда острого, но всегда напряженного. По-настоящему острой, пожалуй, была ситуация на западных окраинах России в годы польского влияния. Насаждение католицизма, особенно в варианте униатства - сохранения большей части восточноправославного обряда при признании главенства Папы Римского, поставило под угрозу существование православия на Украине. Однако в итоге униатство не получило большого распространения, тем более что Российская империя, включившая Украину в свой состав, особых шансов ему не оставила. Были времена более мягкие и более строгие, но в основе политики империи оставалась твердая поддержка православия как основы религии русского народа. В Российской империи свободно действовали католические храмы, но только для тех, кто был католиком по рождению. Переход из православия в католицизм или другую веру считался преступлением. При этом католики не скрывали, что при первой удобной возможности снова развернут свою миссионерскую деятельность, или, как это называлось в России, прозелитизм (захват канонических территорий). Все это лишь усиливало напряжение и недоверие между церквями.

Параллельно все большее значение приобретали догматические расхождения между церквями и множились расхождения обрядовые. Развитие церквей шло совершенно в разных условиях и в разных направлениях. Русское православие - замкнутое в границах русского мира и находящееся под влиянием и опекой государства - все больше воспринимало себя как последний оплот истинного христианства. А потому основой его стала богословская чистота и догматическая неизменность. Католичество варилось в бурном котле социальной, политической и религиозной жизни Европы, постоянно отстаивая свое место в драматичном противостоянии с другими христианскими религиями, властью и общественными движениями. Католичество одновременно и выстраивало социальный мир вокруг себя, и подстраивалось под него.

В ХХ веке по православию был нанесен тяжелейший удар со стороны его главного покровителя - государства. Большевистская революция провозгласила ключевым своим догматом безбожие и начала атаку на церковь. Причем если для православия в итоге осталась хоть какая-то ниша, то католичеству в СССР места не было. Католики воспринимались буквально как враги - агенты враждебных сил Запада. Большую часть ХХ века никаких отношений между православием и католичеством в России попросту не было. И это, с одной стороны, создало почву для появления влиятельных филокатолических групп среди православного клира, а с другой - усилило замкнутость и обрядовый догматизм большинства священнослужителей.

Русская православная церковь за рубежом в условиях существования в католической и протестантской среде естественным образом выстраивалась как сектантская: жестко догматическая, радикально антикатолическая и антипротестантская. Так что тут напряжение в отношениях с католицизмом только росло.

Католицизм же, напротив, в середине ХХ века резко изменил свое отношение к другим христианским конфессиям, едва ли не в первую очередь - к православию. Одной из основ идеологии католицизма, принятой на революционном Втором Ватиканском соборе, стал экуменизм - движение к сближению христианских церквей. Православная церковь была объявлена сестринской, приняты постановления, допускающие возможность православного обряда, единства крещения, служения католических месс в православных храмах.

Однако этот шаг навстречу был воспринят очень настороженно. Во-первых, все это производило впечатление сдачи позиций, радикального обмирщения церкви и перехода под власть "князя мира сего" - вседозволенности, морального релятивизма, человеко-центризма современного мира. Во-вторых, этот шаг был воспринят и как новый вид прозелитизма - и, надо сказать, не без оснований. Под видом сближения - захват "сестринских церквей".

И эта опасность с очевидностью проявилась после падения Советского Союза. В 1990?е руководство Католической церкви объявило постмарксистскую Россию духовной пустыней и своей миссионерской территорией - будто нет и не было никакой Русской православной церкви. Далее последовали весьма драматические события на Украине, где вопреки всем договоренностям православные храмы насильственно захватывались греко-католиками. Все это заставило Русскую православную церковь перейти в режим жесткого противостояния католикам. Все филокатолические и экуменические тенденции либо были заморожены, либо превратились в церковную маргиналию. При этом попытки со стороны руководства Католической церкви наладить контакт с русским православием встречали твердый отпор, еще более усилившийся, когда восстановилась "симфония церкви и государства" - Православная церковь снова обрела твердую опору в лице власти.

Однако в последние два года ситуация радикально изменилась. Православная церковь начала открываться миру, сначала совершив историческое соединение с Русской православной церковью за рубежом. И параллельно начав сближение с католиками. После череды скандалов по поводу установления в России самостоятельных католических епископств риторика Православной церкви вдруг радикально изменилась. Сначала осторожно, с оговорками (о недоказанной подлинности), все же был принят дар папского престола - икона Казанской Божией Матери. Потом в Риме, в непосредственной близости от Ватикана, на территории российского посольства открылся православный храм, а в рамках мероприятий по его открытию произошло и вовсе сенсационное событие: встреча папы Бенедикта XVI с главой отдела внешних сношений РПЦ митрополитом Кириллом. И вот теперь новый этап сближения: визит патриарха в сердце католической Франции, показанный по всем каналам российского телевидения.

Единый фронт против князя мира сего

В чем причина этого прорыва, этого радикального изменения основной линии в отношении православия к католицизму (Католическая церковь давно и настойчиво добивалась сближения с русским православием, имея на то свои практические и мистические причины - см. "Мистический проект Католической церкви")?

Сегодня многие говорят о ключевом значении смены папы на римском престоле. Да, Иоанн Павел II действительно воспринимался русской церковью с большой настороженностью. Во-первых, как поляк (польские католики традиционно считались главными врагами русского православия), новый папа - немец, и тут работают уже другие стереотипы: уважение к немецкой тщательности и твердости ("Ридигер с Ратцингером всегда договорятся", ну и, конечно, какую-то роль здесь играет германофилия Путина). Во-вторых, как церковный либерал. По сути, Бенедикт XVI продолжает политику последних лет своего предшественника, который в первые годы понтификата обозначил меру возможных уступок миру сему, а в последние годы твердо стоял на том, что сдавать католицизм не намерен. Однако восприятие тут важнее реальности, новый папа - консерватор, в противовес старому - либералу.

Свою роль, безусловно, сыграло и общее укрепление православия - его слабость в первые годы после развала СССР, заставлявшая бояться любого соперничества на своей территории, преодолена, и католицизм уже не представляет столь очевидной угрозы.

Есть в сближении с католицизмом и общегосударственные резоны. Россия ведет сегодня свою активную мировую игру, и в этой и без того очень сложной игре православие в качестве замкнутой и ощетинившейся на весь мир религии будет только мешать, и наоборот: открывшееся миру русское православие - самостоятельное, сильное, находящееся в контакте с ключевой силой христианского Запада - может оказать значимую помощь.

Впрочем, все эти резоны объясняют общее направление движения лишь отчасти. Есть и внутрицерковные задачи, которые заставляют открываться миру и искать союзника в лице Католической церкви. По мере укрепления Православной церкви в России и освоения ею новой социальной и государственной реальности выяснялось, что церковная замкнутость и сосредоточенность исключительно на сохранности канонических территорий - тупиковый путь. Мир изменился, изменились и прихожане. Они живут современной полноценной жизнью, ездят по миру, работают и зарабатывают, смотрят телевизор и ходят в кинотеатры. Отгородиться от мира церковь уже не может - ни в смысле пространства за границами канонических территорий, ни в смысле пространства социальной жизни людей. А потому церковная повестка дня формируется уже не борьбой за канонические территории с папистами, а борьбой за сохранение моральных и идейных основ христианства, буквально за души людей.

Мир изменился, и многое в этом мире не может не вызывать тревоги. Агрессивная экспансия секуляризма. Секуляризм не разделяет церквей и безразличен к догматам, он бьет по всем церквям сразу и по каждой в отдельности. И в этом смысле сближение с католиками - попытка создать единый фронт против "прогрессивного безбожия". Католицизм в последние годы жестко и даже яростно противостоит давлению прогрессивной общественности, чем вызывает симпатии и в православной среде. Какие бы различия и традиционные конфликты ни разделяли две эти церкви, католичество и православие остаются двумя оплотами соборного христианства. Полноценными апостольскими церквями.

Необходимость сохранения основ религиозной морали тоже толкает церкви друг к другу и заставляет православие занимать более активную социальную позицию (не формально, а по сути сближаясь с католицизмом). Речь патриарха в ПАСЕ была выдержана максимально уважительно по отношению к принципам светского общества и ценностям свободы, но одновременно никаких поблажек прогрессивному секуляризму не содержала. Ответ Алексия II на шаблонно провокационный вопрос об однополых браках был внятен, жёсток, но при этом в нем не было ничего мракобесного: "Гомосексуализм - это отклонение от нормы. Но, скажем, клептомания - тоже отклонение от нормы, а ведь терпимость к ней никто не пропагандирует. Почему же гомосексуализм так широко рекламируется?" Кстати, показательно, что все попытки обвинить предстоятеля РПЦ в том, что сравнение гомосексуалистов с клептоманами оскорбительно и противоречит нормам современного общества - "патриарх призывает сажать гомосексуалистов, как клептоманов", - натолкнулось на яростные протесты правозащитников и юристов, вставших на защиту клептоманов, которые, во-первых, воруют только по мелочам, а во-вторых, не должны быть подсудными за свою болезнь.

Ну и наконец, свою роль играет укрепление ислама, а точнее, его экспансия по всему миру, особенно в форме радикальных течений. Об этом в церковных кругах почти не говорится открыто, но и католики, и православные не могут безучастно наблюдать за этим процессом. И тут Русская православная церковь, имеющая богатый опыт мирного и плодотворного сосуществования с традиционным исламом, может быть очень полезна католикам.

Пока не будет согласия в исповедании веры

Впрочем, тут важно не путаться в формулировках. Прорыв действительно произошел, но именно в вопросе сближения, а не объединения. Весь визит патриарха был выстроен максимально аккуратно. Алексий II и в Страсбурге, и в Париже действительно был беспрецедентно открыт и принципиально лоялен католицизму, однако нигде ни на шаг не отступил от канонов и догматов православия, не сделал никаких уступок, которые могли бы трактоваться как сдача церковной позиции. "В стремлении к богозаповеданному единству мы должны избегать компромиссов, затрагивающих существо вероучения", - заявил Алексий II накануне визита. И четко следовал этой линии.

У нас многие СМИ почему-то написали о совместном православно-католическом богослужении в соборе Парижской Богоматери. Никакой совместной службы не было, как не было, собственно, никакой православной службы. По православным канонам служба в католическом (не освященном православным обрядом) храме невозможна. Был только краткий православный молебен, который разрешен православным каноном в случае, если в храме находятся мощи или святыня, почитаемые Православной церковью. В случае с собором Парижской Богоматери это одна из главных христианских святынь - Терновый венец Господа Иисуса Христа.

Церковное единство, как разъяснил сам патриарх, "выражается в полном согласии исповедания веры", и только это, по учению Православной церкви, может быть основанием для совместного совершения евхаристии. Православная церковь готова к диалогу, к общению с католическим миром, готова вместе с ним решать общие задачи борьбы с секуляризацией общества, сектантством, моральным релятивизмом - но лишь в тех случаях, когда это сближение не связано с принципиальными вопросами вероучения. Но там, где оказываются затронуты эти вопросы, никаких уступок и компромиссов, тем более поспешных, быть не может. Эту позицию патриарх выдержал в ходе визита с максимальной четкостью и достоинством. И именно эта позиция сегодня является основой дальнейших взаимоотношений Католической и Православной церквей.

Обсуждение сближений позиций по основным догматическим расхождениям началось, но пока оно идет очень осторожно. Организована смешанная православно-католическая богословская комиссия, второе заседание которой проходит в итальянском городе Равена. Обсуждается догмат "о первенстве во Вселенской Церкви", ставший в свое время главной причиной раскола. Римско-католический догмат предполагает главенство Римского епископа (папы), а православный исходит из того, что во Вселенской Церкви нет единого предстоятеля, признавая первенство авторитета, Римского епископа, но не его церковной власти (да и то авторитетом этим он обладал до раскола 1054 года).

Впрочем, еще до начала обсуждения по существу делегация РПЦ покинула заседание. Но не из-за разногласий с католиками, а из-за столкновения с патриархом Константинопольским, включившим в состав делегации представителей Эстонской апостольской церкви, созданной в 1996 году Константинопольским патриархатом на канонической территории РПЦ.

И эта история показывает, сколь непросто будет распутать клубок даже не догматических, а хотя бы политических противоречий, чтобы сближение церквей стало свершившимся фактом.

Митрополит Иларион выразил надежду, что отношения между Православной и Католической Церквами будут развиваться во всех направлениях и в дальнейшем. "Православные и католики, чтобы действовать сообща, не должны ждать того момента, когда исчезнут все богословские различия между нами, – добавил архиерей. – Мы не можем питать иллюзий, что это произойдет быстро. Однако мы должны уже сегодня действовать не как соперники, а как союзники, прежде всего в Европе. У нас общее поле миссионерской деятельности – сегодняшняя дехристианизированная Европа, утратившая свои религиозные, нравственные и культурные корни. Перед лицом секуляризации, потребительской идеологии, нравственного релятивизма только вместе мы, православные и католики, можем явить современникам наш христианский гуманизм, нравственные ценности семьи, супружеской верности, ценность самой жизни с момента ее зачатия до момента ее естественного конца. Действуя так, мы не только поможем европейцам обрести духовный и нравственный смысл своей жизни, но также поможем нашему континенту, который переживает сейчас весьма серьезный кризис идентичности, вновь обрести свои духовные и культурные корни".

Ответ

Хорошие, правильные слова. В отличие от некоторых других апологетов православия, приносящих своей церкви на самом деле больше вреда, чем пользы, митр. Иларион не склонен к пропаганде исключительности своей огранизации и вражды с другими. То, что неприязнь к католикам – самый нелепый для православных вид межрелигиозной вражды начинают сознавать многие, в том числе и те, кто раньше с католиками боролся. Сказывается постепенное осознание именно того факта, что на фоне противостояния с неолиберальными "ценностями", межцерковные разногласия, по крайней мере подобного уровня – несущественны.

Правда, до людей, чьё увлечение касается в первую очередь изучения тонкостей догматики (а это довольно заметная группа, в частности в сети пишущая и дискутирующая) такие соображения доходят слабо, если доходят вообще. Яркий пример – известный исследователь догматики Лурье, постоянно от кого откалывавшийся, несмотря даже на свой интерес к политике как таковой.

Есть также и другая группа, сила которой, кажется, ослабла после бесславного завершения истории с еп. Диомидом – ультраправославные антиэкуменисты, которые интересуются гораздо больше политикой, чем богословием. И хотя критика митр. Иллариона в адрес дехристианизирующейся Европы формально совпадает с тем, что они сами думают, всё же призыв митр. Илариона будет воспринят в этой группе скорее как экуменистический подкоп, который на практике скорее православие "испортит", чем Европу изменит. Вообще Илариону Алфееву не доверяют давно, как "модернисту-еретику", открывателю, для православной аудитории, новых текстов Исаака Сирина (подлинность которых отрицается без приведения достаточно убедительных оснований).

Впрочем, скептицизм в отношении возможности даже совместными усилиями переломить ход европейских тенденций на самом деле оправдан. Историческое христианство неспособно предложить обществу какие-то новые идеи, свой творческий потенциал оно давно исчерпало. Нестыковка складывавшегося в прошлые века религиозного понимания мира с реальностью, невозможность приложения веры для объяснения происходящего и для поиска реалистических путей преодоления негатива – осознаётся на Западе подавляющим большинством людей, включая и многих из числа верующих.

Другое дело, что сближение с католицизмом на идейной основе противостояния дехристианизации православию подлинного вреда не нанесёт, а польза от противодействия будет даже если современные неолиберальные тенденции удастся хотя бы замедлить в какой-то степени.

По итогам беседы глав двух церквей была подписана декларация, стороны также обменялись подарками и сообщили о возможности проведения подобных встреч в дальнейшем.

Беседа проходила в аэропорту Гаваны и длилась два часа. Журналистов пустили только на первые несколько минут и на итоговую церемонию подписания декларации. В начале встречи стороны поприветствовали друг друга, а папа Франциск даже назвал патриарха Кирилла своим братом, на что глава РПЦ отметил, что встреча состоялась в нужное время в нужном месте, но после нее всем, безусловно, станет легче.

После разговора между Кириллом и Франциском главы церквей обменялись подарками. Патриарху вручили частицу мощей своего небесного покровителя святого равноапостольного Кирилла, а папе преподнесли копию особо почитаемой иконы Казанской Божьей матери.

Запад против Востока

Великий раскол между христианами произошел еще в 1054 году, когда римский кардинал Гумберт и константинопольский патриарх Михаил Керуларий преподнесли друг другу взаимные проклятия и отлучение от церкви. Накануне этого в Константинополь прибыло папское посольство с целью заручиться военной поддержкой византийского императора в борьбе с нормандскими захватчиками. Вместо поддержки получилось только накалить ситуацию с разногласиями между церквями до крайнего предела, в результате чего и случился раскол.

С тех пор история не раз распоряжалась таким образом, что православные и католики все чаще конфликтовали, но никак не шли на сближение. И у всех сторон накопился ворох претензий. Католиков обвиняли в том, что во время Крестовых походов был разграблен Константинополь и осквернено множество православных реликвий, некоторые были вывезены на территорию Западной Европы. Православную церковь обвиняли в приступных гонениях на последователей католической церкви на территории России, когда почти все католические храмы получила православная церковь.

Совместная работа

Разговор двух глав церквей в Гаване был крайне содержательным, сказал по итогам встречи патриарх Кирилл. По его словам, теперь две церкви смогут работать вместе, чтобы защищать христиан во всем мире. Стороны смогли четко и предельно ясно представить свои позиции и мнения по множеству вопросов. Глава Ватикана выразил благодарность патриарху и заявил, что обе стороны имеют одну веру и искали тот же путь. Разговор получился откровенным и принес Франциску, по его словам, некоторое утешение.

Встреча закончилась принятием декларации, которая состояла из 30 пунктов. В основном текст документа проповедует поддержку и неукоснительное следование христианскому учению. Однако, в некоторой степени, декларация содержала несколько интересных моментов. Стороны согласились, что разделение церкви - печальный момент истории, христианские церкви когда-то должны объединиться.

Угрозы для христианства

Объединиться церквям нужно и для того, чтобы остановить гонения на христиан на Ближнем Востоке и в Северной Африке, всеми силами остановить подрыв духовных устоев христианства и не допускать впредь желания обратить представителя иной веры в свою.

Стороны предметно обсудили и ситуацию на Украине. Патриарх Кирилл и папа Франциск подчеркнули, что нужно остановить раскол среди всех украинских верующих и примирить православных с греко-католиками. Все верующие на Украине должны постараться прийти к согласию и прекратить поддерживать конфликты.

Подписание декларации не стоит все же рассматривать в качестве инструмента для политических игр. Документ довольно емко отражает идею по сближению между разными ветвями одной церкви. Подчеркивается, что православные и католики должны пойти друг к другу на встречу, особенно в столь тяжелое время. Ватикан в последнее время находится под давлением, все больше людей покидают церковь по велению модных тенденций. Особенно подчеркивалась и проблема мультикультурализма и интеграции в европейское общество, которая чаще всего проходит с явным неуважением к религиозной идентичности христиан.

Алексей Петров